Киваю.

— Цинизм — наше все. А еще и упрямство.

— Ну, это наша фамильная черта, не так ли?

— Увы. Или к счастью? Как посмотреть. Конечно, рождение Александра делает этот план сугубо теоретическим. Что, откровенно говоря, меня несказанно радует.

— Меня тоже, уж поверь. Но, уж прости за прямоту, ты хочешь сказать, что ты просто ждал рождения Наследника и не предпринимал меры, чтобы в случае твоей гибели, трон не перешел к Павлу, а остался у бы Маши? Не верю. Год назад бы поверила, но сейчас не верю.

Пытаюсь уклониться от прямого ответа.

— К счастью, мы пережили этот опасный период и теперь, если не дай Бог со мной что-то случится, то Маша на законных основаниях станет Правителем Государства и возглавит Регентский Совет при малолетнем Императоре Александре Четвертом. В состав Регентского Совета, к счастью, входишь и ты, так что в этом вопросе я на тебя надеюсь.

— Спасибо, Мишкин. Но ты увиливаешь от ответа на прямой вопрос. Если бы, не дай Бог, с тобой что случилось до сегодняшней радостной ночи, то трон перешел бы к Павлу?

В ответ могу лишь хмыкнуть:

— Дорогая сестрица, ты всегда была умнее нас всех. Разумеется, что уж тут скрывать, я предусматривал разные варианты. Но Павла и Алексея среди этих вариантов не было.

— То есть описанный тобой план государственного переворота уже существует, и он был готов быть приведен в действие в любой момент?

Киваю.

— Да.

Ее глаза сузились.

— Меня возмущает другое — почему я не была поставлена в известность об этом плане? Почему ты мне не рассказал?

— На самом деле, я тебе рассказал.

— Сегодня.

— Сегодня. Я не хотел тебя вмешивать в эту достаточно спорную, мягко говоря, историю, поскольку с точки зрения российских законов, это действительно можно квалифицировать как участие в подготовке к государственному перевороту и насильственному свержению законной власти в лице Императора Павла Второго. Для твоей же деятельности в Ромее это не имело существенного значения, поскольку в Ромее Маша законно была бы объявлена Императрицей. Впрочем, ромейские законы ты и сама знаешь. В план посвящен очень узкий круг лиц, без которых его осуществление станет решительно невозможным.

Она качает головой. Мои увертки не проходят.

— Тогда почему ты мне вообще рассказал? С рождением Александра этот план почти теряет свою актуальность!

Примирительно поднимаю руки.

— Не обижайся, сестрёнка. Маша тоже об этом плане узнала не сразу. И тоже сильно злилась на меня, что я за ее спиной составляю какие-то планы с ее участием и фактически делаю ее вождем государственного переворота. Если бы со мной что-то случилось, то где бы ты не находилась, в течение часа тебе бы вручили конверт с личным письмом от меня, планом и заверенной копией моего завещания.

Местоблюстительница Ромеи хмуро смотрела мне в глаза. Наконец, выдала свой вердикт:

— Не знаю, как тебя лучше обозвать — лицемерный циник или циничный лицемер?

Поднимаю бокал:

— Христос Воскресе, сестрёнка!

Ольга ответным жестом чокнулась бокалом со мной.

— Воистину Воскресе! Здоровье новорожденных и молодой мамы!

Глава 4. Схватка за новый мир начинается

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОМЕЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. КАБИНЕТ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА. 5 мая 1918 года.

— Насколько это проверенные сведения?

Начальник ромейского Генштаба генерал Свечин утвердительно кивнул.

— Сведения проверены по нескольким каналам, Государь. Наступление назначено на утро десятого мая.

— Что султан?

— Судя по сообщениям наших военных советников в Анкаре, султан Мехмед V еще не осведомлен об этом.

Что ж, удивляться тут нечему. Собственно, все к тому шло и во многом мы сами приложили к этому руку, рассчитывая на то, что остатки Османской империи сцепятся между собой в затяжной братоубийственной войне, что естественным образом отвлечет их от идей реванша, и, к тому же, сократит их численность до значений, которые их скудная земля в состоянии прокормить.

Капитулировав в ходе Первой Мировой войны султан Мехмед V признал независимость Ромеи и согласился на обширные территориальные уступки в пользу России, Рима, Франции и Великобритании, фактически оставшись признанным монархом на куцем обрубке прежней территории, потеряв к тому же выход к какому-либо морю, окруженный со всех сторон Ромеей, Россией, Грецией и Римской империей, и имея в качестве злейшего врага генерала Кемаля, который в Конье явочным порядком создал свое, не признанное никем, псевдогосударство, именуемое нами, как «мятежная провинция Карамания».

Собственно, особых опасений на счет Кемаля и этой самой Карамании мы не испытывали, поскольку для серьезной войны у них просто не было достаточно оружия и боеприпасов, да и с продовольствием было все довольно сложно. Точнее, все шло там к самому настоящему голоду, что вселяло в султана оптимизм относительно того, что вскоре Карамания приползет к нему на коленях и выдаст голову Кемаля. Мы знали, что так не случится, но нас тоже все устраивало.

И пять месяцев все шло, как и было нами запланировано — случались стычки и локальные столкновения между официально признанной Османской империей и ее мятежными территориями в Карамании, султан всякий раз грозился разбить на голову «предателя и вероотступника Кемаля», но дальше угроз, напыщенных слов и вялой междоусобицы дело не шло.

Голодные и лихие головы из Карамании время от времени совершали набеги на территории греческой Ионии, реже на римскую Киликию, и те, и другие в ответ периодически устраивали карательные экспедиции, стреляя направо и налево, не особенно заботясь о выявлении настоящих участников набегов.

Султан, считавший Караманию своей (и мы с этим официально соглашались), выражал Греции и Риму официальные протесты по поводу вторжения на его суверенную территорию, из Рима и Афин на его протесты летели их протесты и требования навести порядок в мятежной провинции и в этой вялой пикировке проходил месяц за месяцем.

С территории самой Османии, кстати, периодически случались набеги и на Ромею, так что нашей армии и войскам новых казачьих областей находилась работа по отлову и ликвидации вооруженных бандформирований. Шло это дело так же ни шатко, ни валко, поскольку особо усердствовать мы не старались, а оставшееся в Ромее османское население нередко помогало своим.

Впрочем, нередки были и случаи, когда осевшие в Ромее подданные Мехмеда V доносили ромейским властям на соотечественников, рассчитывая получить за это неплохую премию и вожделенный документ — разрешение на проживание в Ромее. Тех же, кто укрывал бандитов, карали в зависимости от степени вины, как правило, просто высылали в Османию, под крыло к султану. Пусть сам с ними разбирается и кормит их.

Фактически популярность султана в Османской империи была довольно низкой и лишь статус халифа, да обширные вливания со стороны Ромеи, позволяли ему удерживать власть. В османской армии были наши советники, которые только подтверждали, что уровень боеготовности войск осман крайне низок, моральный дух после капитуляции и потери огромных территорий еще ниже, и что лишь щедрые пайки офицерам и солдатам османских войск, да отсутствие достаточного количества оружия и патронов в армии Кемаля, не позволяли последнему провести сколь-нибудь успешные операции против войск султана.

И тут вдруг такое — Кемаль готовится к наступлению.

— Ваша оценка ситуации, генерал.

Свечин оправил китель и доложил:

— Государь! Сведения разведки показывают, что большие отряды кемалистов получают винтовки и патроны. В том числе и многие из тех, кто до этого был вооружен в основном древними ружьями, а то и просто мотыгами. Пока сложно оценить масштаб, но оружия явно значительно больше, чем это прогнозировалось нами по более ранним оценкам.